Дети растут в цене

-         Вы понимаете, мы ее буквально выкупили! - рассказывала несколько лет назад одна потенциальная приемная мама о своей попытке взять будущую приемную дочь на летние каникулы. - Мы никак не понимали, почему Настю не отпускают, говорят, что ребенок должен ехать в лагерь вместе со всеми. Нам же ничего не надо, просто пока оформляют документы на опеку, девочка уже могла бы пожить дома. Сначала ни в какую. А потом директор узнала, что наш папа — прораб на стройке, и дело пошло на лад. У них в интернате идет ремонт...

Истории этой уже 5 лет. И слава богу, девочка уже под опекой, живет в семье. А ремонты идут и идут.

Сразу скажу, что эта статья — не о криминале. Не о страшных случаях «продажи» детей, не о взятках директорам, не о коррумпированных чиновниках. Ничего, что бы попадало под статью Уголовного кодекса. А об особенностях системы, в которой живет КАЖДЫЙ ребенок в  ЛЮБОМ СИРОТСКОМ УЧРЕЖДЕНИИ.

В сентябре этого года мы пришли к директору давно знакомого интерната с идеей совместного проекта по развитию семейного устройства его детей-сирот (мы — это сотрудники и руководители некоторых московских благотворительных фондов и организаций). И директор готов и хотел бы развивать у себя эти формы, но все наши разговоры неизменно начинались со слов: «Для нас самое важное сейчас — это ремонт. Бюджетных средств не дали, ищем свои источники. Сейчас очень нужны деньги». «Похоже на вступительный взнос в клуб помощи интернату, - мрачновато шутит коллега из благотворительного фонда. - Видимо, придется дать».

Это ни в коем случае никому не в карман, уверена абсолютно. Это действительно на ремонт, ход которого мы, еженедельно бывая в интернате, видим своими глазами. Интернат или детский дом — это огромное хозяйство. Это здание, строения, имущество, рабочие места  для персонала (если вы не в курсе, в детском доме на 100 детей  около 120 сотрудников). И чтобы все это стояло, строилось, ремонтировалось, получало зарплату, и вообще финансировалось, есть только один источник — дети. Только они приносят капитал. И с этой точки зрения, дети-сироты — очень дорогие дети. Больше сирот  — больше денег, больше ставок, больше всего, на что можно получить финансирование. Существующая сегодня система общественного воспитания детей-сирот в том виде, который есть, рассчитана на их определенное количество и никак не заинтересована в уменьшении их числа, особенно в учреждениях.

В интернате есть девочка, которую стало возможно перевести в патронатное учреждение с последующим устройством в семью. И сам директор, надо сказать, тоже не типичен для таких мест: готов действовать, чтобы его дети хоть каким-то образом попадали в семьи, во многом на свой страх и риск, наступая самому себе на горло как администратору.

- Но мы не можем сейчас вывести еще одного ребенка из этого класса. Их и так семь вместо десяти, расформируют класс, и три человека (учитель и два воспитателя) останутся без работы. Мы сейчас активно ищем по приютам, и как только получим еще хотя бы одного ребенка, сразу будем переводить. Но мы получим, обязательно получим, - успокаивает он нас, - в прошлом году за 5 месяцев я получил 19 человек.

Дети — заложники системы. Их интересы, их потребности, их жизнь настоящая и будущая — ничто перед этим монстром. Почему Юля должна ждать, когда кто-то придет на ее место, чтобы поддержать существующий баланс? Кто придумал, что в группе детского дома должно быть 10 (или другое определенное число) детей, и от этой НАПОЛНЯЕМОСТИ зависят и ставки, и зарплата? И как в таких условиях ждать сокращения численности детей в сиротских учреждениях? Детские дома без сирот — не рентабельны.

И в этом направлении —  создании условий, чтобы администрация и сотрудники сиротского учреждения не зависели от числа детей, а наоборот, были заинтересованы в его уменьшении — пока ничего не сделано.

Подушевое финансирование только ухудшило положение детей-сирот. Опять попали под угрозу закрытия маленькие детские дома (на 35-60 детей), возникшие несколько лет назад на волне провозглашенного государством  «разукрупнения» типичных детских домов и интернатов (на 120-160 детей) в целях приближения условий воспитания к семейным. Один из лучших детских домов, который мы встречали за много лет работы, - это как раз такой маленький детский дом в Новочеркасске. Помню, как изумлялись эти чудесные тети-воспитательницы, узнав, что в Москве дети живут по 120 человек годами в одном помещении:

- Ну как же жить в таких условиях? Их же всех не видно! Никакого ухода!

Святая правда — с уходом тоже все не просто. Быт в большом сиротском учреждении далеко не каждый  выдержит.

А все остальное — от кишечных инфекций и эпидемий ветрянки до  повальных интимных связей в старшем корпусе?

- Что ты хочешь? Скученность у нас, скученность, - терпеливо объясняет знакомая воспитательница. - Не убережешь.

Это только кажется, что когда детей в детском доме много, это хоть кому-то удобнее. Разве что чиновникам для отчета и контроля. (В Новочеркасске, кстати, местные власти все собирались закрыть четыре маленьких детских дома по 30 человек и открыть большой интернат на 120 детей. Теперь у них, возможно, все козыри на руках.)

Пока существует эта система, дети остаются только частью производства. Они приобретают вполне реальную стоимость. Хочешь, чтобы ребенок ушел из учреждения — восполни потери, которые понесет учреждение с его уходом.

Цена  — по договоренности.